Алматинский художник Сергей Черкашин более 30 лет занимается изготовлением одежды, обуви, аксессуаров из кожи и других натуральных материалов в номадическом стиле.
Рос он в творческой семье, отец был художником, мама – модельером, поэтому лет с 13–14 Сережа увлекся хендмейдом. Начинал с игрушек, да не простых, а марионеток. Делал верховые куклы, то есть работающие над ширмой, устраивал с ними представления, а потом продавал. Творчество стало приносить Сергею доход.
– С 14 лет начал зарабатывать деньги, покупал себе джинсы и фотоаппараты, – рассказывает о начале своего творческого пути Сергей Черкашин. – Все это время занимался музыкой, был гитаристом в разных ансамблях, параллельно окончил вуз по технологии обувной промышленности. Потом стал производить обувь на заказ, но этого показалось мало, и я в 26 лет пошел учиться в КазГАСА на архитектурный факультет.
Алматинский художник Сергей Черкашин
Не окончив его, стал стажироваться и делать дизайн проектов, но работа с кожей никогда не оставалась без внимания. У меня были и ассистенты, и последователи, с десяток учеников, у которых сейчас свои студии. В основном шел к этим знаниям методом проб и ошибок, находил каталоги в букинистах, какие-то журналы, где были показаны интересные аксессуары, картины из кожи, которые я сначала копировал, а потом и собственный путь вырисовался. Я экспериментирую в разных жанрах – от интерьера до экстерьера.
Картины, различные предметы быта из дерева и кожи, аксессуары: сумки, ремни, пояса, маски, амулеты, колье, браслеты и другие украшения. Ни в каких творческих вузах я не учился, но технология обувной промышленности дала мне импульс, как правильно обращаться с кожей и другими материалами. В этом смысле я считаю себя образованным, потому что человек, который способен создать обувь, может сотворить из кожи все что угодно, если у него есть на то фантазия.
Обувью я интенсивно занимался с 1995 по 2005 год. Фабрика «Жетысу» к тому времени закрылась, продукция из Турции еще не завозилась, поэтому состоятельные клиенты заказывали у меня дорогую обувь. Я снимал с них мерки, делал слепок ноги, вытачивал колодки и производил обувь стоимостью 300–500 долларов за пару.
– Когда мы виделись на фестивале на Алаколе, ты показывал нам мастер-шоу по изготовлению украшений и говорил, что работаешь с толстой бычьей кожей. А с другими видами кожи работаешь сейчас, например, лайкой?
– Лайка – это выделка кожи теленка возрастом до четырех месяцев. Сапоги, брюки по типу джинсов очень хорошо из нее изготавливать. Конечно, шил из лайки тоже. Бывает, и сейчас клиенты, если обращаются, заказывают сценические костюмы в этническом стиле, я с удовольствием берусь за такую работу. Могу полностью лук создать, сняв мерки с человека.
Нарисовать образ и воплотить его в жизнь не составит труда. Этому научился у своей мамы-модельера. Я жил в этой атмосфере: папа чеканил картины, писал портреты, а мама моделировала всевозможную одежду.
Как основа для работы идет кожа буйвола и бычья кожа: что-то заказываю из Стамбула, что-то привожу из Кыргызстана, с Кордайских перерабатывающих заводов.
– Корсеты в последние годы вошли в моду. Получается, ты следишь за трендами?
– Конечно, слежу за модными направлениями, течениями по журналам, показам, но помимо всего прочего я стараюсь в них привнести что-то свое. Я текстурирую особым образом материал, поскольку имею возможность, и делаю выжигание, то, что нравится женщинам – и петроглифику, и узоры. Вот этот пояс с чеканкой – «найманский», у меня есть много этники.
Я люблю сочетать кожу, кость, дерево, рог, металл и камни. Это все номадическое искусство, связанное с натуральными материалами – древними, исконными.
– Откуда ты черпаешь эти идеи?
– Важна насмотренность. Все эти идеи, как и идеи любого другого творца-художника, обусловлены общим кругозором личности в целом. Для этого нужно много путешествовать, общаться с людьми. За многие годы оседает некая база данных, исходя из которых появляются инструменты, и чем их больше, тем ты активнее ими пользуешься. Больше генетических кодов получается.
– У тебя в последнее время появились красивые ремни с петроглифами, чего я не замечала раньше. Ты недавно к ним пришел?
– Все новое – хорошо забытое старое. Был период жизни, когда я десять лет кряду настолько увлекся петроглифами, не только казахстанскими, но и разных народов мира – Африки, Индии, Новой Зеландии и так далее, что начал уже мыслить петроглифами.
Делал модернистскую линию работ, к которой сейчас подхожу вновь, когда свою отсебятину стилизую таким образом, что могу даже современный Алматы показать в стиле петроглифики. Я задумал серию интерьерных работ, картин, выжженых в том направлении с вкраплениями классики, где будет мир, который сегодня есть и в котором мы живем. Это наша задача как творцов – отражать этот день.
Оставьте первый комментарий